СМИ

На старте осени «ундервуды» порадовали поклонников выходом уже седьмого по счёту альбома, получившего название «Женщины и дети». Перед петербургской премьерой пластинки, начиная входить в новые образы, музыканты успели не только разграничить и тут же скрестить Арлекина и скомороха, но и рассказать о том, как между нот поселился дух бабушки Маруси и кто должен петь песни морским коням.

- У группы «Ундервуд» получился даже не хороший клип, а прекрасный короткометражный фильм на заглавную песню свежего альбома. При этом без подкрепления картинкой композиция воспринимается не очень хорошо. Нет ли у вас самих похожего ощущения?

Максим Кучеренко: Хотелось сделать «плохую песню», потому что все хорошие песни, иллюстрирующие жизнь мужчины и женщины, уже написаны. Мне кажется, что криминального ничего нет, просто эксперимент с клипом удался больше, чем эксперимент с композицией. Мы немножко не попали с ритмом и прочими музыкальными мелочами. Зато сохранили лёгкость, спонтанность. Что хочу, то и ворочу – это лозунг нашего последнего альбома.

- Путь от чёрного Пьеро к белому – это дорога эволюции, или данные образы просто поочерёдно сменяют друг друга и вполне мирно соседствуют?

Владимир Ткаченко: Это такой двойственный образ – инь-ян. Белый Пьеро более узнаваем, чем чёрный. Правда, про него у нас песни нет. Чёрный Пьеро – он человек с другой эмоцией, конечно. Вернее, даже не человек, а кукла. Что же касается оформления, фотосессии, костюмов и обложки, у нас не было задачи сделать чёрного Пьеро, который бы полностью соответствовал композиции четырёхлетней давности. Нам хотелось просто узнать себя в образах классических кукол и масок дель арте. И вообще я считаю, что чем больше Пьеро, тем лучше. Должны быть Пьеро всех цветов радуги! Недавно смотрел костюмы для ушу в китайском павильоне на ВВЦ. Увидел красный, жёлтый, синий… И подумал, как здорово бы было, если бы был аквамариновый Пьеро. Это вообще тема – он должен плакать от укусов медуз и петь песни морским коням.

- Максим, если говорить уже о вашем образе в фотосессии к свежей пластинке, своеобразный скоморох – собственный осознанный выбор, или вас, скорее, рядят в этот костюм?

Максим Кучеренко: Вы считаете, что в большей степени скоморох получился? Изначально задумывали Арлекина. Между ними есть разница. Скоморох всегда под топором ходит. Одним скоморохом больше на Руси, одним меньше... Арлекин – товар штучный, игрушка европейская. Но мы же одной ногой в Европе, другой – в Сибири, вот и получаем микс. Наш стилист с самой музыкальной в мире фамилией – Варвара Плеер – близка нам, поскольку мыслит цветовыми пятнами. Рок-н-ролл – тоже картина, написанная цветовыми пятнами, эмоциями... «Ундервуд» – это графика и акварель.

- Евген Ступка (саунд-продюсер последних альбомов группы, – авт.) – для вас всё ещё лучший рефери?

Владимир Ткаченко: Он спокойнее нас, это совершенно точно. И порой выполняет функции буфера, да. Но Евген не переосмысливает иначе то, что мы создаём. Он из таких людей, которые понимают, что если музыканты сами потрудились и что-то сделали хорошо, то лучше не лезть, а оставить всё таким, как есть. Ступка очень мягкий в этом смысле человек. Он занимался тхэквондо или чем-то подобным, любит медитировать. И это всё, конечно, накладывает отпечаток на его личность и светлый образ. Для нас Евген – палочка-выручалочка в психологическом плане. Он как хороший доктор – старается нам не навредить. За это ценим и любим.

- Рискнёте ли спеть «Колыбельную для тех, кто украл» перед целевой аудиторией, в которой узнаются персонажи вашей песни?

Максим Кучеренко: У нас имеются некоторые шуточные композиции, содержащие плохие слова, вот их мы стесняемся петь в присутствии детей и «по телевизору». А эту – нет. Получилась нормальная песня о человеческом пороке, муках лирического героя в ночи. Мне кажется, подавляющее большинство людей переживало подобное. Есть вещи, которые терзают в такое время суток...

- Главный вдохновитель на песню «Лётчик» (Дмитрий Копосов – экс-солист пилотажной группы «Стрижи», – авт.) себя в ней видит?

Владимир Ткаченко: Среди лётчиков Копосов – звезда. Он фотогеничный, с яркой запоминающейся внешностью… При этом характер у него очень лёгкий. А лёгкость – главная эмоция этой песни. Она, пожалуй, соответствует ему, как никому другому. Его коллеги по «Стрижам» – Прохоров, Селиванов, Осяйкин, Косоруков, Морозов – более сложные люди. Понятно, что у Димы много всяких дел, но выглядит он достаточно беззаботным и порхающим. Это, наверное, основное свойство его профессии и его личности – порхать. Когда мы свели эту песню, я сразу отправил её Диме, первому. Через полчаса он позвонил мне и откомментировал: «Мы с Оксаной (супругой, – авт.) послушали и прямо порадовались, спасибо большое». Так что, надеюсь, узнаёт.

- Сложно избавиться от ощущения, что режиссёр видео на песню «Самая красивая девушка в мире» несколько опошлил композицию, использовав при этом идею, которую раньше него реализовали куда лучше (Metallica – Turn the Page, – авт. ). Не лукавите ли вы, говоря, что удовлетворены данной работой?

Максим Кучеренко: Вся клиповая история группы «Ундервуд» имеет разные измерения. У нас есть мейнстримовые видео, есть случайные, успешные и не успешные. В данном случае пошли на артхаусное решение. Обычно мы доверяем нашим партнёрам и минимально их контролируем. Потому что если начать так делать, можно вообще убить всё живое. В целом артхаус – жанр, не имеющий конкретной базы ценностей и традиционно вызывающий споры. Похоже, что эта работа не оставляет однозначного впечатления. Выходит, мы достигли своего результата – столкнулись с инакомыслием. Павел Руминов не видел тот клип «Металлики». Это как в случае с Вячеславом Котёночкиным. Режиссёра расспрашивали, использовал ли он технологии Уолта Диснея, в частности мультфильма «Микки Маус», при создании «Ну, погоди!», а он отвечал, что не смотрел его никогда. Интересный факт: мы сняли два видео на две новых песни. Один клип очень нравится мужчинам и не нравится женщинам, а второй – с точностью до наоборот...

- Во время появления вашей бабушки в песне «Шевченко, 19» холодок вдоль спины проходит... Так и задумывалось?

Владимир Ткаченко: Нет. Мы уже записали песню, отведя в ней место каждому нашему инструменталисту – там есть условные соло на гитаре, на барабанах, на басу… И я подумал, что было бы хорошо внести ещё какую-то краску в медитативную басовую часть. Совершенно случайно вспомнил, что в Херсоне в доме у моих родителей лежит старая-старая аудиокассета, на которую я фиксировал голос бабушки где-то за год до смерти. Попросил маму её найти и привезти в Москву при случае. Не знаю, удался ли опыт реставрирования архивных записей и помещения их в современный трек, но мне кажется, что эта краска работает. Насчёт холодка – не представляю, как вообще данный фрагмент на людей действует. Понятно ведь, что мою бабушку никто особо не знал. Мама, конечно, заплакала, а у меня самого очень ровные и спокойные ощущения. Я считаю, что бабушка достойно выступила как певица, царствие ей небесное. Трек благодаря её голосу как-то разнообразился. Большое счастье, что я сохранил его.

Елена МИХЕЕВА, журнал "Ровесник"